Был прекрасный осенний вечер в Одессе. На улице было достаточно прохладно. Полирояль был как всегда полон элегантности кленовых листьев и простоты каштанов. Из окна оперного театра, выходящего в этот маленький парк, раздавался голос певца, репетировавшего арию тореадора в опере Кармен. Библиотека была уже закрыта. Часы на Приморском бульваре только что пробили семь раз. Начало темнеть. Все было вроде бы по-старому. Все шло своим чередом. Но не для всех…
Этим вечером первый раз в своей жизни давал концерт молодой пианист по имени Леонид Бердичевский. Ничего удивительно не было в том, что этот пианист делал это только первый раз в жизни, так как и ростом, и годами он был мал. Мальчишке, одетому сегодня в черный фрак, было всего лишь четырнадцать с половиной лет. Он учился уже шесть лет в знаменитой школе имени Столярского, прозванной музыковедами «кузницей талантов».
Леонид был стройным и высоким. Его острые черты лица выдавали сильный и выносливый характер, без которого конечно было бы очень трудно этим вечером оказаться на сцене Одесского Театра Оперы и Балета. Исполнение на фортепиано «Четырех Сезонов» Вивальди в современной обработке не было легкой задачей. И пианист знал об этом.
С элегантностью опытного исполнителя, но озорством мальчишки Леня, приподняв фалды своего фрака, сел на самый край стула. После небольшой паузы, словно собравшись с мыслями, он положил свои нежные ладони на клавиши фортепиано. Прекрасная музыка заполнила зал. Слышимость была великолепная. Красочные тона мелодии великого композитора, казалось бы, рисовали пейзаж в воображении слушателей. С каждым аккордом к картине прибавлялся еще один мазок художника. Иногда даже казалось, что звучала запись, так как каждая нота была отработана до совершенства часами или скорее годами домашних упражнений. Его пальцы перебирали клавиши с четкостью хорошо запрограммированной машины.
Однако, при всем этом совершенстве движения, казалось, что чего-то не доставало в этом исполнении. В то время, как первая волна казалось бы непрекращающихся аплодисментов, отказывалась умолкнуть, Леня едва смог сдержать свои слезы, добравшись до прикрытия кулис. Там молодой пианист сидя, утирал слезы, совершенно не обращая внимания на шум аплодисментов. Алик Соколов, или как его называл Леня, дядя Алик, один из работников театра, увидев плачущего мальчишку, в недоумении поинтересовался, в чем было дело. «Да ничего», надеясь, что дядя Алик отстанет, ответил Леня. Соколов спросил: «Лень, как ты можешь плакать, если в зале не утихают аплодисменты?». Леня явно не был в настроении объяснять дяде Алику, что происходит, но дядя Алик не сдавался. «Леня, да скажи, ты, что случилось?», с растерянностью в голосе, последний раз спросил он. Леня расплакался опять, но сквозь слезы вымолвил, что он не может объяснить, что случилось, если только Алик не подойдет с ним к кулисам. Алик согласился.
Осторожно раздвигая кулисы, дядя Алик увидел ряды людей, восторженно аплодирующих музыканту. «Видишь?», спросил Леня. «Вижу ряды людей, восхищающихся твоим исполнением», с недоумением ответил дядя Алик. «Да не там!», вырвалось из уст мальчугана. «Посмотри, там, на балконе сидит мужчина, видишь? Это мой учитель, а он не аплодирует.»
Переходя от этой истории, к нашей с вами повседневной жизни, мы можем вывести один важный урок. Так как большинство людей не сведущи в тонкостях «музыкального исполнения» нашей жизни, то их аплодисменты не всегда нужно принимать как истинную оценку нашего исполнения, однако мы всегда должны смотреть на балкон, где сидит наш истинный судья, наш учитель, учитель чье мнение очень ценно. Для верующих в Иисуса этот истинный судия, конечно же, есть ни кто иной, как Сам Бог, по реакции Которого, мы должны судить о нашем положении. От того, аплодирует ли Он исполнению «Четырех Сезонов» нашей жизни или нет, зависит все. Данная иллюстрация могла бы быть использована проповедником для того, чтобы напугать свою паству и заставить ее почувствовать еще большую вину за свои грехи и недостатки. Мол, не исполняешь ты всего, и Бог тебе не аплодирует. Но это было бы искажением учения всей Библии. В соответствии с Библией дело так не обстоит. В библейском сценарии никто из присутствующих в зале не аплодирует, кроме одного человека, сидящего на самом верху, на балконе. Конечно, в этой метафоре Бог аплодирует Своим детям, актерам на сцене мира. Это и есть истина, заново открытая в период Великой Реформации. Бог — за Свой народ, а не против него. Он не зол по отношению к нам. Он любит нас, верующих. Конечно, мы не заслуживаем такого отношения, но Бог смотрит на нас через линзы жизни нашего спасителя Иисуса. Именно, поэтому мы можем сбросить с себя оковы вины и страха, воспрянув духом, осознавая великое одобрение, которое Бог показывает, аплодируя нам.
«Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей, свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще, взирая на начальника и совершителя веры Иисуса…» (Евр. 12:2)
Источник: Ethan Frome
За 2 хв розібрався! Відповідь 2 )))...